Глава Российского Союза промышленников и предпринимателей (РСПП) – обозревателю «Комсомольской правды» Александру Гамову о том, как деловые круги «заценили» предложения президента, прозвучавшие на встрече в среду (видеозапись встречи и стенограмму можно посмотреть на сайте Президента РФ . Пресс-центр НАПП).

Обычно мы с президентом на Новый год пили шампанское

– Александр Николаевич, сто лет вас не слышал. А просто вчера было очень важное совещание у президента. И там общий лейтмотив: несите деньги в дом, в Россию. Я понимаю, что это регулярный призыв, тем не менее, как бы вы эту встречу и этот призыв, этот лозунг охарактеризовали?

– Во-первых, это, действительно, регулярная встреча президента с бизнесом. В конце прошлого года у нас не было такого традиционного предновогоднего общения. И формат вчерашний во многом напоминает предновогодний – по количеству участников. Обычно предновогодние встречи с президентом проходили в Кремле, в последние годы присутствовали как раз порядка 60 человек. Вчера было 66 представителей деловых кругов у Владимира Владимировича. Плюс еще 15 представителей власти, начиная от председателя правительства и его заместителей, министров, представителей ЦБ, руководителей комиссии Госсовета по экономической тематике.

– Где же вы все поместились-то – экранов на всех не хватит, это же видеоконференция?

– Я откровенно скажу, что это не Zoom, не открытая платформа, где каждый мог подсоединиться из дома, из офиса и так далее. А конфиденциальная ВКС. (Видеоконференцсвязь. – А.Г.) И, поэтому, большая часть представителей бизнеса собиралась на площадках ситуационных центров – Администрации президента, «IQ-квартала» правительственного комплекса в Москва-Сити. Несколько человек участвовали со своих корпоративных ВКС.

Из РСПП тоже несколько человек участвовали, из офиса. У нас тоже стоит конфиденциальная ВКС.

И поэтому, конечно, это немного отличалось от традиционных встреч, где всегда была официальная часть и неформальное общение. И вот те новогодние встречи имели особый колорит, потому что там больше, чем официальная часть, занимало вот это неформальное общение с президентом – с бокалом шампанского. Там более открытые и откровенные разговоры шли.

Почему не было закрытой части? А нечего скрывать!

– Но все равно масштаб встречи, уровень поднятых тем, откровенность – все это поражает…

– Да потому что в этот раз все транслировалось, что называется, по полной программе.

– Не было закрытой части. Хотя иногда даже встречи по ВКС делятся на две части – открытая, для прессы, и после того, как прессу отключают…

– Ну, вот!

– … Идёт более откровенный разговор.

– В этот раз все шло в прямом эфире.

Поэтому многие вещи, которые, может быть, кому-то показались новыми и неожиданными, в частности, призыв президента все в дом нести, а то – как бы не было хуже. Имеются в виду не какие-то действия российских властей, а различного рода санкционные режимы, которые, безусловно, не будут смягчаться, а, может быть, даже – и ужесточатся с учетом того, что новая администрация США, например, хочет быть на этом направлении еще более активной, чем предыдущая. Европейский Союз – тоже не похоже, что примется смягчать свои позиции.

– Вернёмся к призыву: «Все в дом!»

– Так вот – этот призыв, прежде всего, отражает, скажем так, рекомендацию властей в более спокойных гаванях работать.

И вот здесь, со стороны бизнеса, готовность к такой работе в российской юрисдикции сопровождается, скажем так, не скажу, – просьбами, а даже уже устоявшейся позицией о том, что надо эту юрисдикцию российскую сделать более привлекательной.

– Но как?!

– Речь, Александр, идет о создании условий для инвестиций. Это, в частности, механизмы их стимулирования, такие, как соглашение о защите и поощрении капитальных вложений, как специальные инвестиционные контракты, целый ряд других механизмов, о которых говорил бизнес.

«Дедушкина оговорка»

– А в чем суть и смысл этих механизмов, Александр Николаевич? А главное – какой толк от них? Для страны и бизнеса…

– Ну, начну с того, что эти механизмы, во-первых, уже позволяют вкладываться в больших объемах. Поскольку там, в частности, прописана так называемая стабилизационная или, как Владимир Путин ее назвал, используя старую дефиницию, «дедушкина оговорка».

То есть – на 20 лет по крупным проектам сохраняются те условия ведения бизнеса, включая налоговые и регуляторные, которые действовали на момент регистрации таких соглашений о защите капиталовложений.

И специнвестконтракты обновленные, которые называются СПИК 2.0, также вводят это понятие «дедушкиной оговорки» на период реализации этих контрактов. Это одна из самых главных новелл, которая привлекает бизнес, инвестирующий в российскую экономику.

– Хорошая новелла!

– Но мы поставили целый ряд вопросов о необходимости доработки этих механизмов.

В частности, осенью мы столкнулись с проблемой, о которой на предыдущей встрече президента с бизнесом на площадке РСПП в октябре прошлого года мы говорили – ну, очень подробно.

Речь о том, что стабилизационная оговорка должна распространяться не только на базовые налоги, которые были прописаны осенью в законодательстве, но и на ряд других налогов, в связи с тем, что правительство решило пополнить казну, увеличив некие механизмы. В частности, предложив так называемый рентный коэффициент – то есть, при расчёте увеличить в 3,5 раза налог на добычу полезных ископаемых.

И, поэтому, есть ряд озабоченностей бизнеса, связанных с этими привлекательными механизмами, которые в ряде случаев не дают того эффекта, на который они, в принципе, рассчитаны.

«Вся бизнесвласть – регионам!»

– А лично вас какие темы особенно беспокоят?

– Еще такая тема, которую бизнес поднимал, – это необходимость использования ряда новых инструментов для обеспечения этой стабильности условий ведения бизнеса и большей привлекательности инвестиционных процессов.

– Сложно, но, в принципе, понятно,

– В частности, ставился вопрос о том, чтобы регионам предоставить право, например, отменять налог на имущество, поскольку бизнес инвестирующий платит налог даже в тех условиях, когда он тратит большие суммы, не получая еще никакой прибыли, но уже платит налог с производственных корпусов и так далее, которые еще только-только ставятся на учет, но еще в них производство не запущено. И такой же налог не только на производственные корпуса, но и на машины, оборудование и так далее, которые только-только установлены в этих цехах. Мы называем это налогом на модернизацию.

И в этой связи вот эта идея не просто отменить этот налог, но дать право регионам заменять его другими налогами, например, налогом на прибыль, было одно из предложений, с которым Минфин сейчас активно борется, считая, что налог на имущество стабильный налог для регионов. А если менять его на налог на прибыль, то прибыль то есть, то ее нет. Волатильность очень высокая. Но в то же время мы считаем, что дальновидные регионы могут себе позволить, условно говоря, стимулировать инвестиции, рассчитывая на поступление налогов в будущем и от прибыли, и налога на доходы физлиц, поскольку новые проекты – это новая занятость. Безусловно, речь пойдет и о рабочих местах, и о решении социальных проблем. Поскольку любой крупный инвестиционный проект связан с инвестициями в социальную инфраструктуру.

Это и дороги, и инженерные сети, это и детские сады, школы, поликлиники, и так далее. Поэтому регионы здесь точно не проиграют от того, что быстро будут реализовываться инвестпроекты, даже если в процессе их реализации компании не будут платить налог на имущество.

Поэтому мы считаем, что налоговый маневр такого рода, как минимум, нужно обсуждать. И хотя Минфин и Минэкономразвития считают, что и так у нас много инструментов, но спасибо президенту, что он дал поручение правительству с нами все-таки поработать над этим.

Еще одна тема – это волатильность внешних рынков. Вот сейчас, например, и президент это во вступительном слове отметил, по многим экспортным товарам хорошая ценовая конъюнктура. И в этой связи у Минфина возникает желание, как говорится, предложить бизнесу поделиться дополнительными доходами, связанными с этой благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой.

Но бизнес ставит вопрос таким образом: да, сейчас конъюнктура благоприятная, но волатильность рынков очень высокая, нет никакой гарантии, что завтра конъюнктура резко не ухудшится, многие проекты компании могут быть либо остановлены, либо вообще компании могут уйти в дефолт. Поэтому нужен некий механизм, когда в критических ситуациях государство могло бы поддерживать такого рода компании.

И мы предлагаем, например, за счет средств Фонда национального благосостояния, который, сейчас вроде все согласились с тем, что можно распечатывать, учитывая, что он превысил 7 % от ВВП, не просто его тратить, а создать некий гарантийный фонд и какой-то механизм, за счет которого можно будет демпфировать вот эти колебания внешнеэкономической конъюнктуры. Речь не идет о том, чтобы компенсировать коммерческие риски компаниям, но речь идет о том, чтобы поддержать те компании, которые в случае резкого ухудшения мировой конъюнктуры могут в дефолт уйти, хотя их проекты являются выгодными и для государства, и для самого бизнеса, и для регионов.

И тогда этот механизм гарантийный мог бы работать, что называется, и в обе стороны. Если из этого гарантийного фонда за счет ФНБ будет осуществляться поддержка в тяжелые годы, то можно каким-то образом возмещать потом этому фонду страховые, по сути дела, выплаты в тучные годы. Механизм может быть предложен. И речь не идет, как сказал министр финансов, а председатель Центробанка его поддержала, о том, что государство не обязано компенсировать коммерческие риски. Да, не обязано. Бизнес – это деятельность достаточно рискованная. Но можно предусмотреть такие механизм хеджирования рисков, в которых государство может быть не меньше заинтересовано, чем сам бизнес.

В итоге призыв президента больше инвестировать ложится на благоприятную почву. Бизнес готов инвестировать. Более того, крупные компании инвестируют существенную часть своей чистой прибыли, существенную часть денежного потока, больше половины уходит, некоторые компании до 70 % в инвестиции пускают. Более того, речь идет о том, чтобы создать целый ряд специальных механизмов для перехода в российскую юрисдикцию. Они вообще-то созданы. Есть специальные административные работы на острове Русский во Владивостоке, на острове Октябрьский в Калининграде.

Сейчас состоится очередная защита проектов у председателя правительства, связанная с разработкой стратегии. А вот на предыдущей защите обсуждался вопрос о создании таких дополнительных механизмов, типа специальных административных районов, а мы ставим вопрос о том, чтобы создать механизмы для перерегистрации международных холдингов российской юрисдикции так, чтобы такая перерегистрация, условно, не обходилась очень дорого компаниям. Нам ведь важно провести редомициляцию таким образом, чтобы перевести эти холдинги и компании в российскую юрисдикцию, но так, чтобы они не платили за это втридорога. Поскольку там надо заплатить налог, когда вы, по сути дела, продаете эту компанию, и здесь, если налоговая система достаточно обременительна для такого рода международных холдингов, то и здесь налоги большие. По сравнению с теми, которые были там.

Поэтому мы считаем, что нужны в ряде случаев специальные механизмы для того, чтобы в родную гавань, что называется, возвращаться, к чему призывает президент. И здесь мы не видим такого принуждения, а видим готовность президента, и через соответствующие поручения правительству мы хотели бы в ближайшее время увидеть, что это именно так, – создать вот этот благоприятный механизм для возврата капиталов и так далее.

– Очень интересно.

– Так что некоторые думали, что будет призыв такой, скажем, административный: давайте, кто не вложит некий процент от своих прибылей, тот, мягко говоря, не патриот. Тем не менее, разговор шел вот такой, что надо сделать для того, по сути дела, вопрос задает президент и правительство, чтобы вам было интересно инвестировать в России. Что нужно сделать для того, чтобы российская юрисдикция была привлекательна для вас как для инвесторов.

Что нужно, чтобы наш бизнес не отстал?

– …И, значит, чтобы денежки мешками после «дедушкиных оговорок» понесли в Россию, «делов-то» не так уж и много. Всего-то…

– Нет, действительно, ведь, принимая решения, вот на самом деле надо посмотреть на российских даже предпринимателей, у которых регистрация в других юрисдикциях, глазами иностранных инвесторов. Почему они инвестируют в Бразилию, Тайвань, Малайзию, а не в Россию.

– Да?

– Поскольку многие компании являются публичными, у них есть миноритарные акционеры, многие компании имеют больших акционеров в виде иностранных корпораций, с их позицией приходится считаться.

– Они предпочитают английское право, они предпочитают соотносить риски и доходность. Ведь так, Александр Николаевич?

– И потом – если публичная компания, если это крупные инвестиции, для того, чтобы они пошли в Россию – надо же принять решение совета директоров, где представлены и иные акционеры, в том числе иностранные. И для них важно как раз показать, что прибыль не распределяется в качестве дивидендов, а инвестируется, это выгодно для них, поскольку в будущем дивидендный поток может оказаться намного устойчивее, больше и так далее.

Поэтому призыв инвестировать сюда не означает, что российские предприниматели стопроцентно контролируют сами этот процесс. Им нужно с акционерами, с инвесторами, включая инвестфонды, которые вложили деньги, – чтобы они не ушли из компании, тоже нужно балансировать. И показывать, что инвестиции в Россию привлекательны. А эту задачу может решить бизнес только вместе с государством.

И здесь я перечислю еще ряд тем, которые напрямую не относятся к созданию инвестиционного климата благоприятного, но очень важны для принятия решений об инвестициях. Это, в частности, надзорно-контрольная деятельность и взаимоотношения с правоохранительными органами. Эффективность судебной системы.

– А, понятно, для чего…

– Нам ведь важно, чтобы не английское право и не высокий суд Лондона разрешали конфликты, а российские суды, в том числе – чтобы и негосударственные арбитражи пользовались привлекательностью. Это, безусловно, вдруг не делается. Нам важно, чтобы инвестпроекты не испытывали, в частности, недостатка в квалифицированных кадрах и просто в трудовых ресурсах, даже в рабочих. Надо думать и о подготовке кадров, и о географической мобильности. Потому что проект реализуется в одних регионах, где, может вообще физически не быть достаточного количества специалистов – и высококвалифицированных, и просто – обычных рабочих кадров.

* * *

– Ну, и, пожалуй, самое-самое главное – что нужно прямо сейчас российскому бизнесу, чтобы на отстать? Я верно поставил вопрос?

– В принципе, да. Александр, поскольку многие проекты – это проекты с цифровой компонентой, нужны устойчивые телекоммуникационные системы, сети пятого поколения и так далее. Чтобы не отставать. Ведь важно не просто потратить деньги на новое оборудование, модернизацию или строительство новых предприятий. Необходимо, чтобы они были самыми передовыми в отрасли, имея в виду и международных конкурентов. А они уже переходят на интернет вещей, на индустрию 4.0 и так далее. Чтобы не отставать здесь, надо, чтобы все новые проекты использовали самые передовые технологии, а это невозможно, например, без сетей 5G. А у нас пока еще темпы создания этих сетей отстают от многих стран.

Поэтому здесь много смежных вопросов, которые, насколько мы поняли, я лично в своем выступлении просил президента все эти темы тоже с бизнесом обсудить в ближайшее время.

Александр ГАМОВ, обозреватель

Источник: kp.ru